Неточные совпадения
По
судуПродать
решили мельницу:
Пришел Ермило с прочими
В палату на торги.
«Уши надрать мальчишке», —
решил он. Ему, кстати, пора было идти в
суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял перед мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, — на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые глаза. Мальчик стоял, опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел на Самгина вопросительно, ожидающе.
Он не слышал, что где-то в доме хлопают двери чаще или сильнее, чем всегда, и не чувствовал, что смерть Толстого его огорчила. В этот день утром он выступал в
суде по делу о взыскании семи тысяч трехсот рублей, и ему показалось, что иск был признан правильным только потому, что его противник защищался слабо, а судьи слушали дело невнимательно,
решили торопливо.
— Слушай-ко, явился молодой Турчанинов, надобно его утвердить в правах наследства на Отрадное и ввести во владение, — чувствуешь? Я похлопочу, чтоб в
суде шевелились быстро. Лидия, кажется,
решила купить имение.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин
решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже на лицо регистратора в окружном
суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Красавина. Что же станешь на
суде говорить? Какие во мне пороки станешь доказывать? Ты и слов-то не найдешь; а и найдешь, так складу не подберешь! А я и то скажу, и другое скажу; да слова-то наперед подберу одно к другому. Вот нас с тобой сейчас и
решат: мне превелегию на листе напишут…
Мы шутя делали предположения: не пираты ли это, которые подосланы своею шайкою выведать, какого рода
судно идет, сколько на нем людей и оружия, чтоб потом
решить, напасть на него или нет.
На последнее полномочные сказали, что дадут знать о салюте за день до своего приезда. Но адмирал
решил, не дожидаясь ответа о том, примут ли они салют себе, салютовать своему флагу, как только наши катера отвалят от фрегата. То-то будет переполох у них! Все остальное будет по-прежнему, то есть
суда расцветятся флагами, люди станут по реям и — так далее.
Только мы расстались с
судами, как ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти было бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо в гости к англичанам.
Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Во время
суда он
решил, что судьи не имеют права судить его, и высказал это.
То чувство торжественности и радости обновления, которое он испытывал после
суда и после первого свидания с Катюшей, прошло совершенно и заменилось после последнего свидания страхом, даже отвращением к ней. Он
решил, что не оставит ее, не изменит своего решения жениться на ней, если только она захочет этого; но это было ему тяжело и мучительно.
Но все равно, я покажу на себя сам, завтра же, на
суде, я
решил!
Не
решай, пощади меня, я без Груши жить не могу, подожди
суда!
— Ты прав, —
решил Алеша, —
решить невозможно раньше приговора
суда. После
суда сам и
решишь; тогда сам в себе нового человека найдешь, он и
решит.
Пристав принял показания, и дело пошло своим порядком, полиция возилась, уголовная палата возилась с год времени; наконец
суд, явным образом закупленный,
решил премудро: позвать мужа Ярыжкиной и внушить ему, чтоб он удерживал жену от таких наказаний, а ее самое, оставя в подозрении, что она способствовала смерти двух горничных, обязать подпиской их впредь не наказывать.
Началось другое дело. Обиженные в завещании родственники
решили привлечь к
суду главных наследников, которых в прошении просили привлечь за оскорбление памяти покойного, похоронив его в «подержанном» гробу.
Наказания за важные преступления определяются приморским окружным
судом, который
решает дела по одним лишь бумагам, не допрашивая подсудимых и свидетелей.
Незадолго до моего приезда гиляк-надзиратель по долгу службы убил каторжного, и местные мудрецы
решали вопрос о том, как он стрелял — спереди или сзади, то есть отдавать гиляка под
суд или нет.
То же самое и с Рисположенским, пьяным приказным, занимающимся кляузами и делающим кое-что по делам Большова: Самсон Силыч подсмеивается над тем, как его из
суда выгнали, и очень сурово
решает, что его надобно бы в Камчатку сослать.
—
Суд разошелся, ничего не
решив.
Отец рассказывал подробно о своей поездке в Лукоянов, о сделках с уездным
судом, о подаче просьбы и обещаниях судьи
решить дело непременно в нашу пользу; но Пантелей Григорьич усмехался и, положа обе руки на свою высокую трость, говорил, что верить судье не следует, что он будет мирволить тутошнему помещику и что без Правительствующего Сената не обойдется; что, когда придет время, он сочинит просьбу, и тогда понадобится ехать кому-нибудь в Москву и хлопотать там у секретаря и обер-секретаря, которых он знал еще протоколистами.
— В глупости их, невежестве и изуверстве нравов, — проговорил он, — главная причина, законы очень слабы за отступничество их… Теперь вот едем мы, беспокоимся, трудимся, составим акт о захвате их на месте преступления, отдадут их
суду — чем же
решат это дело? «Вызвать, говорят, их в консисторию и сделать им внушение, чтобы они не придерживались расколу».
Само собой, следствие; ну, невзначай так невзначай, и
суд уездный
решил дело так, что предать, мол, это обстоятельство воле божьей, а мужика отдать на излечение уездному лекарю.
— Ну так воля твоя, — он
решит в его пользу. Граф, говорят, в пятнадцати шагах пулю в пулю так и сажает, а для тебя, как нарочно, и промахнется! Положим даже, что
суд божий и попустил бы такую неловкость и несправедливость: ты бы как-нибудь ненарочно и убил его — что ж толку? разве ты этим воротил бы любовь красавицы? Нет, она бы тебя возненавидела, да притом тебя бы отдали в солдаты… А главное, ты бы на другой же день стал рвать на себе волосы с отчаяния и тотчас охладел бы к своей возлюбленной…
— У нас ноне и уголовщина — и та мимо
суда прошла. Разве который уж вор с амбицией, так тот
суда запросит, а прочиих всех воров у нас сами промежду себя
решат. Прибьют, либо искалечат — поди жалуйся! Прокуроры-то наши глаза проглядели, у окошка ждамши, не приведут ли кого, — не ведут, да и шабаш! Самый наш
суд бедный. Все равно как у попов приходы бывают; у одного тысяча душ в приходе, да все купцы да богатей, а у другого и ста душ нет, да и у тех на десять душ одна корова. У чего тут кормиться попу?
— Там уж откуда бы ни была, а есть такая клиентка. А кроме того, у меня сегодня третейский
суд… как я
решу, так и будет!
Земский начальник незаконно (как это впоследствии признано и
судом)
решил дело в пользу помещика, разрешив ему поднять воду.
«Третейский
суд, арбитрация заменит войны. Вопросы будут решаться третейским
судом, aлaбàмcкий вопрос решен третейским
судом, о Каролинских островах предложено
решить третейским
судом папе. Швейцария и Бельгия, и Дания, и Голландия — все подали заявление, что они предпочитают решения третейского
суда войне». Кажется, и Монако заявило то же желание. Досадно только одно, что Германия, Россия, Австрия, Франция до сих пор не заявляют того же.
Живет спокойно такой человек: вдруг к нему приходят люди и говорят ему: во-1-х, обещайся и поклянись нам, что ты будешь рабски повиноваться нам во всем том, что мы предпишем тебе, и будешь считать несомненной истиной и подчиняться всему тому, что мы придумаем,
решим и назовем законом; во-вторых, отдай часть твоих трудов в наше распоряжение; мы будем употреблять эти деньги на то, чтобы держать тебя в рабстве и помешать тебе противиться насилием нашим распоряжениям; в-3-х, избирай и сам избирайся в мнимые участники правительства, зная при этом, что управление будет происходить совершенно независимо от тех глупых речей, которые ты будешь произносить с подобными тебе, и будет происходить по нашей воле, по воле тех, в руках кого войско; в-четвертых, в известное время являйся в
суд и участвуй во всех тех бессмысленных жестокостях, которые мы совершаем над заблудшими и развращенными нами же людьми, под видом тюремных заключений, изгнаний, одиночных заключений и казней.
Правительства согласятся
решать свои несогласия третейским
судом и потому распустят войска. Недоразумения России и Польши, Англии и Ирландии, Австрии и Чехии, Турции и славян, недоразумения между Францией и Германией разрешатся добровольным согласием.
— Я тебе покажу, подлец, спокойно… У!.. стракулист поганый!.. Думаешь, я на тебя
суда не найду? Не-ет, найду!.. Последнюю рубаху просужу, а тебя добуду… Спокойно!.. Да я… А-ах, Владимир Петрович, Владимир Петрович!.. Где у тебя крест-то?.. Ведь ты всю семью по миру пустил… всех… Теперь ведь глаз нельзя никуда показать… срам!.. Старуху и ту по миру пустил… Хуже ты разбойника и душегубца, потому что тот хоть разом живота
решит и шабаш, а ты… а-ах, Владимир Петрович, Владимир Петрович!
У обоих руки в крови и разбиты сердца, оба пережили тяжелую драму
суда над ними — никому в Сенеркии не показалось странным, что эти люди, отмеченные роком, подружились и
решили украсить друг другу изломанную жизнь; оба они были молоды, им хотелось ласки.
В
суд тянут людей по подозрению в проступке или преступлении, и дело судьи
решить, прав или виноват обвиненный; а писатель разве обвиняется в чем-нибудь, когда подвергается критике?
Но мы отдаем наш спор на
суд публики и ей предоставляем
решить, какого названия заслуживает взводимая на нас нахальная ложь!"
Несмотря на свое адвокатское звание, Грохов редко являлся в
суд, особенно новый; но вместе с тем, по общим слухам, вел дела крупные между купечеством и
решал их больше сам, силою своего характера: возьмет, например, какое ни на есть дело, поедет сначала к противнику своему и напугает того; а если тот очень упрется, так Грохов пугнет клиента своего; затем возьмет с обоих деньги и помирит их.
И вот возникла между меньшими братьями зависть к старшему и вражда, и жизнь их сделалась под конец такой невыносимой, что
решили они обратиться к царю за советом и
судом.
— Очень приятно, что вы так скоро
решаете. Вот я припас заявление в
суд о прекращении вами претензии против отца. Прочитайте и подпишите.
— Да, это пышно, а у них, у немцев, хороша экономия и опрятность. В старину тоже было довольно и справедливости: в Берлине раз
суд в пользу простого мельника против короля
решил. Очень справедливо, но все-таки они немцы и нашего брата русака любят переделывать. Вот ты и смотри, чтобы никак над собою этого не допустить.
О большой, громадной услуге я попрошу вас, гг. эксперты, и, если вы чувствуете в себе хоть немного человека, вы не откажете в ней. Надеюсь, мы достаточно поняли друг друга, настолько, чтобы не верить друг другу. И если я попрошу вас сказать на
суде, что я человек здоровый, то менее всего поверю вашим словам я. Для себя вы можете
решать, но для меня никто не
решит этого вопроса...
— Мы сегодня говорили всю ночь и
решили: не может
суд осудить невинного. Если же он осудит…
Тяжба шире да дальше, дело дошло до окружного, до палаты, но как у опекуна ничего не оказалось, то праведные судьи
решили: на нет и
суда нет.
— Не мы
решили,
суд порешил, — сказал Самоквасов. — Я получил свое, хоть не без хлопот — надо было выручать присужденное наследство. И надоела же мне эта Казань после этого, хоть и родина, а век бы не видать ее. Сюда на житье переехал, здесь хочу устроиться.
Помните вы, как Иван Карамазов,
решив принести на
суде повинную, идет ночью по улице и наталкивается на замерзающего в снегу мужичонку? Два часа назад сам же Иван толкнул его в снег. Теперь Иван суетится вокруг мужичонки, сзывает людей, старается его спасти. «Иван Федорович остался очень доволен.
Иван Карамазов после последнего своего свидания со Смердяковым
решает идти в
суд заявить на себя, то есть возвратиться по сю сторону «черты».
И к моменту прощания с Дерптом химика и медика во мне уже не было. Я уже выступил как писатель, отдавший на
суд критики и публики целую пятиактную комедию, которая явилась в печати в октябре 1860 года, когда я еще носил голубой воротник, но уже твердо
решил избрать писательскую дорогу, на доктора медицины не держать, а переехать в Петербург, где и приобрести кандидатскую степень по другому факультету.
Он чувствовал, что вел себя сейчас с фельдшером как мальчишка, и уж понимал, что все его мысли насчет
суда не умны, не
решают вопроса, а только осложняют его.
Суд был короток, их повели вешать, но начальник отряда через несколько минут
решил отменить казнь и послал передать это распоряжение её исполнителям…
«Я с ней расправлюсь своим
судом…» —
решил он в своем уме.
— Так ты ведуний этих поставь мне на
суд спервоначалу! —
решил Иоанн, поддавшись лести и уверенный, что царское слово разрушит чары и заставит говорить правду.